Тревожные ночи в воздухе. Были и свои радости

08.11.2019

24 октября 1919 - 29 ноября 2005

начальник связи авиационной эскадрильи 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка 325-й ночной бомбардировочной авиационной дивизии 4-й воздушной армии 2-го Белорусского фронта, гвардии старший лейтенант

Биография

Родилась 24 октября 1919 года в городе Бердичев (ныне Житомирской области Украины) в семье рабочего. По национальности еврейка. После гибели отца от рук петлюровцев , с матерью Еленой Львовной Гельман переехала в Гомель .

Окончила школу в Гомеле и 3 курса исторического факультета Московского государственного университета.

В Красной Армии с октября 1941 года. В 1942 году окончила курсы штурманов при Энгельсской военной авиационной школе пилотов. В действующей армии с мая 1942 года. Член ВКП(б)/КПСС с 1942 года.

Начальник связи авиаэскадрильи 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиаполка (325-я ночная бомбардировочная авиадивизия, 4-я воздушная армия, 2-й Белорусский фронт) гвардии старший лейтенант Гельман П. В. к маю 1945 года, как штурман самолёта «ПО-2», совершила 860 боевых вылетов на бомбёжку переправ, складов с боеприпасами и имуществом, аэродромов. Сбросила 113 тонн бомб на вражескую территорию, провела 1300 часов в воздухе, произвела 164 сильных взрыва и 142 очага пожаров. Доставляла продовольствие, боеприпасы, одежду, медикаменты десантникам в населённый пункт Эльтиген (ныне в черте города-героя Керчь Крымской области Украины). Бомбардировала вражеские позиции в Крыму. При форсировании нашими войсками реки Нарев бомбила оборону гитлеровцев в районе городов Остроленка и Сероцк . Нанесла значительный урон противнику. Окончила войну на Эльбе. Последний полёт совершила над Берлином .

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом героизм и мужество гвардии старшему лейтенанту Гельман Полине Владимировне присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 8962).

В 1951 году П. В. Гельман окончила Военный институт иностранных языков.

С 1957 года гвардии майор Гельман - в отставке.

После развёртывания событий на Кубе в районе Плайя-Хирон, работала там в качестве переводчика и посла мира.

С 1970 года кандидат экономических наук, доцент. Работала преподавателем кафедры политэкономии в Академии общественных наук. В составе советских делегаций выезжала в Израиль .

До выхода на пенсию в 1990 году П. В. Гельман работала доцентом кафедры политэкономии в Институте общественных наук при ЦК КПСС.

Была членом правления Общества «СССР - Уругвай».

Награды

Медаль «Золотая Звезда» (№ 8962).
Орден Ленина (награждена 15 мая 1946)
Орден Красного Знамени (дважды награждена 25 октября 1943 и 25 мая 1945)
Орден Отечественной войны 1-й степени (дважды награждена 26 апреля 1944 и 06 апреля 1985)
Орден Красной Звезды (дважды награждена 09 сентября 1942 и 30 декабря 1956)
Медали.

24.10.1919 - 29.11.2005
Герой Советского Союза

Гельман Полина Владимировна – начальник связи авиаэскадрильи 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка (325-я ночная бомбардировочная авиационная дивизия, 4-я воздушная армия, 2-й Белорусский фронт), гвардии старший лейтенант.
Родилась 24 октября 1919 года в уездном городе Бердичев Киевской губернии (ныне райцентр Житомирской области, Украина). Еврейка. С 1920 года жила в городе Гомель (ныне областной центр Беларуси). В 1938 окончила 10 классов школы и Гомельскую школу планеристов.
В 1941 году окончила 3 курса исторического факультета Московского государственного университета. Совмещала учёбу в МГУ с работой пионервожатой в школе №103 г.Москвы.
В октябре 1941 года добровольно вступила в формирующуюся авиачасть под командованием Героя Советского Союза майора . В феврале 1942 года окончила курсы штурманов при Энгельсской военной авиационной школе лётчиков. 27 мая 1942 года в составе 588-го ночного легкобомбардировочного авиационного полка убыла на фронт.
Участница Великой Отечественной войны: в мае 1942 – мае 1945 – стрелок-бомбардир и начальник связи авиаэскадрильи 588-го (c февраля 1943 – 46-го гвардейского) ночного бомбардировочного авиационного полка. Воевала на Южном (май – июль 1942) и Северо-Кавказском (июль – сентябрь 1942) фронтах, в составе Северной группы войск Закавказского фронта (сентябрь 1942 – январь 1943), на Северо-Кавказском фронте (январь – ноябрь 1943), в составе Отдельной Приморской армии (ноябрь 1943 – апрель 1944), на 4-м Украинском (апрель – май 1944) и 2-м Белорусском (май 1944 – май 1945) фронтах.
Принимала участие в битве за Кавказ, освобождении Кубани, Керченско-Эльтигенской, Крымской, Могилёвской, Белостокской, Осовецкой, Млавско-Эльбингской, Восточно-Померанской и Берлинской операциях.
За время войны совершила 857 боевых вылетов на бомбардировщике У-2 (По-2) для нанесения ударов по живой силе и технике противника.
За мужество и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года гвардии старшему лейтенанту Гельман Полине Владимировне присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
После войны до октября 1945 года продолжала службу в ВВС начальником связи авиаэскадрильи 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка (в Северной группе войск; Польша).
В 1951 году окончила Военный институт иностранных языков. С октября 1951 года по апрель 1953 года служила помощником начальника учебной части специального факультета ускоренной подготовки Военного института иностранных языков, в апреле 1953 – октябре 1956 – начальником учебной библиотеки военного факультета при Московском финансовом институте. С октября 1956 года майор П.В.Гельман – в отставке.
С августа 1959 года по август 1962 года работала переводчиком в Центральной комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ. С 1962 года по 1990 год работала в Институте общественных наук при ЦК КПСС: переводчиком испанского языка бюро переводов (1962–1964), преподавателем (1964–1969), старшим преподавателем (1969–1971) и доцентом (1971–1990) кафедры политической экономии. Специализировалась на странах Латинской Америки, в частности на Кубе, где в 1965–1966 годах была в научной командировке.
Кандидат экономических наук (1970), доцент (1973). Награждена орденом Ленина (15.05.1946), 2 орденами Красного Знамени (25.10.1943; 22.05.1945), 2 орденами Отечественной войны I степени (26.04.1944; 11.03.1985), 2 орденами Красной Звезды (09.09.1942; 30.12.1956), медалью «За боевые заслуги» (19.11.1951) и другими медалями.
В городе Гомель на здании школы, в которой она училась, и на здании областной организации ДОСААФ, установлены мемориальные доски.
Сочинение:
О боях, пожарищах и друзьях-товарищах... М., 1995.
Воинские звания:
сержант (1942)
младший лейтенант (26.04.1943)
лейтенант (19.10.1943)
старший лейтенант (31.10.1944)
капитан (28.08.1948)
майор (25.04.1952)
подполковник запаса (27.04.2000)

Биография предоставлена

Родилась 24 октября 1919 года в городе Бердичев (ныне Житомирской области Украины) в семье рабочего. По национальности еврейка. После гибели отца от рук петлюровцев, с матерью Еленой Львовной Гельман переехала в Гомель.

Окончила школу в Гомеле и 3 курса исторического факультета Московского государственного университета.

Начальник связи авиаэскадрильи 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиаполка (325-я ночная бомбардировочная авиадивизия, 4-я воздушная армия, 2-й Белорусский фронт) гвардии старший лейтенант Гельман П. В. к маю 1945 года, как штурман самолёта «ПО-2», совершила 860 боевых вылетов на бомбёжку переправ, складов с боеприпасами и имуществом, аэродромов. Сбросила 113 тонн бомб на вражескую территорию, провела 1300 часов в воздухе, произвела 164 сильных взрыва и 142 очага пожаров. Доставляла продовольствие, боеприпасы, одежду, медикаменты десантникам в населённый пункт Эльтиген (ныне в черте города-героя Керчь Крымской области Украины). Бомбардировала вражеские позиции в Крыму. При форсировании нашими войсками реки Нарев бомбила оборону гитлеровцев в районе городов Остроленка и Сероцк. Нанесла значительный урон противнику. Окончила войну на Эльбе. Последний полёт совершила над Берлином.

В 1951 году П. В. Гельман окончила Военный институт иностранных языков.

С 1957 года гвардии майор Гельман - в отставке.

После развёртывания событий на Кубе в районе Плайя-Хирон, работала там в качестве переводчика и посла мира.

Была членом правления Общества «СССР - Уругвай».

Награды

Медаль «Золотая Звезда» (№ 8962).
Орден Ленина (награждена 15 мая 1946)
Орден Красного Знамени (дважды награждена 25 октября 1943 и 25 мая 1945)
Орден Отечественной войны 1-й степени (дважды награждена 26 апреля 1944 и 06 апреля 1985)
Орден Красной Звезды (дважды награждена 09 сентября 1942 и 30 декабря 1956)
Медали.

Полина Гельман - единственная еврейка, которой присвоено звание Героя Советского Союза. Единственная. Гвардии подполковник, штурман 46-го гвардейского Таманского орденов Красного Знамени и Суворова III степени авиационного полка ночных бомбардировщиков. В полку с первого и до последнего дня. 857 боевых вылетов. После войны П. Гельман - кандидат экономических наук. 23 июня 1941 года она сдала последний экзамен за третий курс исторического факультета Московского университета, но после войны туда не вернулась, поступила в военный институт иностранных языков. На Кубе она общалась на превосходном испанском, в Израиле - на… русском: идиш знала неважно, мама владела им, а вот дочь за войну подзабыла.

В последние годы жизни Полина Владимировна долго и тяжело болела. Госпитали, загородные больницы. Круглосуточные сиделки, капельницы днем и ночью. Лечение требовало больших средств. До последнего дня ей существенно помогала еврейская община.

Втайне от дочери Полина давно заказала себе мемориальную доску: фотоснимок в военной гимнастерке, год рождения - 1919, тире и свободное место для даты смерти… Она умерла в ноябре 2005 года… До 61-й годовщины Победы не дожила. Военный оркестр, прощальный салют, почетный караул у гроба. Молоденькие солдаты, стоявшие в карауле, взглянули на гроб: сухонькая старушка в цивильном платье. Глаза ребят округлились, когда внесли подушечки с золотой Звездой Героя, орденами Ленина, двумя Красного Знамени, двумя Отечественной войны, двумя Красной звезды, боевыми медалями. Солдаты, они знали цену этим наградам, хотя и не воевали.

Несчастливым был 2005 год для СЕИВВа (Союз евреев - инвалидов и ветеранов войны). В начале года в союзе было пятеро Героев. Четверо дожили до 60-летия Победы. Командир взвода разведки Михаил (Мордух) Кравец умер в феврале. Он жил в Подольске, тяжело болел, но был оптимистом, мы договаривались о встрече. Помню, он очень обрадовался, когда узнал, что я воевал в составе 5-го гвардейского танкового корпуса.

А я в шестом гвардейском, - говорил Михаил. - Где-то рядом были.

Моисей Фроимович Марьяновский долгие годы возглавлял СЕИВВ. Познакомился с ним несколько лет назад вот при каких обстоятельствах. Вместе со мной в начале пятидесятых годов в «Московском комсомольце» работал ВикторМарьяновский . Участник войны, он возглавлял спортивный отдел. Я приехал к Моисею Фроимовичу узнать - не родственники ли они (к тому времени Виктора уже не было в живых). Моисей расспрашивал о Викторе. Рассказал ему о таком эпизоде. Однажды в очередном футбольном обзоре Виктор, раздосадованный неудачами наших игроков, написал, что, дескать, у нас каждый сапожник вмешивается в футбольные дела. На Старой площади (там находился ЦК партии) усмотрели намек на Сталина (его отец был сапожником). В «Правде» появилась крохотная заметка под рубрикой «Из последней почты». Журналисты тех лет знали, что после такой реплики «Правды» незамедлительно следовали оргвыводы. Так случилось и с Виктором. Его уволили из редакции, объявили строгий выговор по партийной линии. С такой отметкой поди устройся на службу.

Моисей Фроимович печально улыбнулся:

Нет, мы только однофамильцы. Впрочем, все мы родственники.

Его не стало в августе 2005 года.

А в сентябре умер Герой Советского Союза Леонид Бубер . Героя он получил еще за финскую войну. А до этого участвовал в освобождении Западной Украины и Буковины. А потом Отечественная.

Забавный эпизод произошел при нашем знакомстве. Я представился:

Владимир Ильич.

Он ответил:

Леонид Ильич.

Присутствовавшая его дочь Люба захохотала. Мы тоже оба рассмеялись. Л.Бубер был членом Еврейского антифашистского комитета. Считалось, что после расстрела ЕАК в августе 1952 года никого из Комитета, кроме Лины Штерн , в живых не осталось. Но, оказывается, двух членов, Героев Советского Союза Л. Бубера и В. Виленского не тронули. Вульф Лейбович умер в Израиле в 1992 году.

И пятый Герой - Ефим Матвеевич Березовский . В январе позвонил ему, поздравил с Новым годом. Голос у Ефима Матвеевича бодрый, сказал, что выходит погулять. В феврале отважному артиллеристу, участнику Парада Победы, исполнилось 93 года.

Стала «голубая линия» красной

На ускоренных курсах в школе военных летчиков в городе Энгельсе будущий штурман Полина Гельман изучала материальную часть и навигационное оборудование современных по тому времени (1942 год) самолетов. А в полку ее посадили, как и всех девушек, на У-2. Правда, очень знакомый еще по аэроклубу в Гомеле. Скорость - не более 120 км в час, каркас из деревянных планок, обшитых фанерой и перкалью, ткань была прочной, но легко воспламенялась. В открытых кабинах летчица и штурман располагались друг за другом. Плексигласовые козырьки не защищали не только от пуль, но и от ветра. Единственная аппаратура - переговорное устройство летчицы со штурманом. Ни радио, ни приборов ночного видения. А работать приходилось только ночью. Вооружение - две-три бомбы по 100 кг каждая, осветительные бомбы лежали на полу кабины, их надо было сбрасывать руками. Гораздо позже в хвост поставили пулемет и выдали парашюты. Да, и еще каждой полагался пистолет.

Командир и комиссар авиадивизии с нетерпением ждали пополнения - часть понесла немалые потери. Приуныли, когда узнали, что прибудет полк на У-2. Но встречать новичков поехали. На поле один за другим садились самолеты. Из кабин выпрыгивали пилоты и штурманы и с радостными криками бросались… собирать полевые цветы. Командир и комиссар переглянулись и молча направились к своей машине…

Однажды, когда экипаж возвращался на свой аэродром, Полина почувствовала, что снизу тянет холодом. Посмотрела: ба, пробоина в дне кабины, рядом - осколок зенитного снаряда. Взглянула на ноги: очень аккуратно, будто бритвой, срезанное голенище сапога. Покрылась потом - ногу не задело. Первое время возила с собой этот осколок, потом их стало много, застрявших в разных частях самолета.

857 боевых вылетов… И в каждом подстерегала смерть. В каждом!

Пуще зениток мы ненавидели немецкие прожектора, - вспоминала Полина. - Тебя ослепляет нестерпимый свет, ничего не видишь, знаешь, что через секунду по тебе ударят зенитки и пулеметы. И достаточно одной пули, чтобы самолет загорелся и взорвался. Много лет мне снился один и тот же сон: меня ослепляет прожектор. Просыпалась в холодном поту.

857 боевых вылетов… Немецкая линия обороны - не только узенькая полоска окопов, она, бывало, тянулась вглубь на десятки километров. Истребители, штурмовики проскакивали ее за минуту-другую.

А мы тащились минут десять-пятнадцать. И если тебя поймал прожектор, по тебе все стреляют. Да и цели, которые мы должны бомбить, укреплены зенитными средствами. И чем важнее цель, тем мощнее вокруг оборона.

На Тамани немцы создали сильно укрепленную линию глубиной в 20-25 км. Именно здесь германское командование ожидало нашего броска на Крым. Немцы назвали эту линию «Голубой». Через нее и должны были летать экипажи 46-го полка. Облететь ее было невозможно - она протянулась на сто с лишним километров.

Полина работала в паре с летчицей Наташей Меклин . Последние два года я часто встречался с ней (Наташа скончалась летом 2005 года). Герой Советского Союза, кавалер трех (!) орденов Красного знамени, (не у всех полководцев их столько), она была превосходным рассказчиком.

Летим через «Голубую линию». Задание - бомбить склады с горючим в Крыму. Внутренне приготовилась к стрельбе зениток, их тут всегда много. Но что это? Тихо. И вдруг перед нами вырастает лес прожекторных лучей. Они стоят сплошной стеной, вертикально. Ужас какой-то, обойти этот забор невозможно: лучи кругом, подняться выше их не позволяет мощность мотора. В желудке стало холодно, будто лягушку проглотила. Рассказала потом Полинке о своих ощущениях; она призналась, что тоже страху натерпелась. Я хотела повернуть назад, но штурман твердит курс на Крым, просит только подняться повыше. Кое-как перелетели, зато отбомбились всласть. Прилетавшие вслед за нами экипажи еще долго наблюдали пожар на складах.

Однажды бомбили сильно укрепленный район, - продолжала Наташа. - Нас поймали сразу несколько прожекторов. Кричу штурману: «Держись крепче!» Бросаю машину из стороны в сторону, вниз, вверх. И вдруг вижу: луна… внизу, а прожектора - вверху, зеркала их блестят. Решила: схожу с ума. Но через мгновенье поняла: это мы летим вверх колесами. Как не вывалились…

«Голубая линия» стала для полка красной, кровавой. Взбешенное дерзостью ночных бомбардировщиков германское командование перебросило сюда с Запада ночные истребители. В одну из ночей - это было 1 августа 1943 года - истребители барражировали на участках, где обычно пролетали ПО-2. Стоило прожектору на минуту-другую осветить хрупкий самолетик, как к нему подлетал истребитель и в упор расстреливал по сути безоружную машину. В ту ночь сгорели четыре экипажа, восемь чудесных девушек. Командование временно прекратило полеты ПО-2.

Бессменный - с первого до последнего дня! - начальник штаба полка, ныне профессор физического факультета МГУ Ирина Ракобольская перебирает многочисленные папки с документами, фотографиями, вырезками, письмами - ищет снимок немецкого летчика, который расстрелял наших девушек в ту августовскую ночь. Как оказалось это фото у начштаба - отдельная история.

Нашла, - Ирина Вячеславовна протягивает снимок. - Вскоре его сбили.

Были и свои радости

Холодным и ветреным ноябрьским вечером в полк прибыл адмирал. Коротко объяснил командиру полка Евдокии Бершанской обстановку: в районе рыбацкого поселка Эльтиген в Крыму высажен наш десант. Немцам удалось окружить десантников. Патронов - наперечет, моряки получают в день по сто граммов сухарей и полбанки консервов, медикаменты кончились. Десантники занимают крохотный школьный двор, штурмовики проскакивают его за секунду, сбросить ничего не могут. Только на вас надежда.

Бершанская протянула адмиралу метеосводки, они кончались словами - погода нелетная.

Соберите личный состав, - попросил адмирал. Когда все выстроились на аэродроме, адмирал коротко обрисовал обстановку. Еще лаконичнее была Бершанская:

В такую погоду полеты запрещены. Кто хочет добровольно лететь на Эльтиген - шаг вперед!

Полина шагнула вперед. Вместе с ней вышел весь строй… В бомболюки подвешивали мешки с патронами, картошкой, бинтами. Первый раз их схватили прожекторы и обстреляли еще над морем. Увернулись. Потом попали в лучи уже над Крымом.

Рая Аронова опять увернулась, - вспоминала Полина. - Я предложила идти на бреющем: темнота такая, ни зги не видно. И вдруг заметила неясный такой огонек - костер на школьном дворе. Заорала в переговорное: «Вижу цель!» Рая снизилась еще, высота - метров тридцать. Нажимаю на бомбосбрасыватели, мешки падают во двор школы. Успеваю заметить, что к ним бегут ребята. Мы уходим. А я неожиданно для себя прошу летчицу: сделай еще круг. Рая ругает меня: «С ума сошла, нас палкой собьют». Но возвращается. Я отодвинула козырек и кричу: «Полундра! Ребята, мы привезли патроны, следующий сбросит бинты!» Что кричат десантники, не слышно.

И так бывало не один раз за ночь. А однажды Бершанская дала Ароновой и Гельман особое задание: доставить десантникам мешок с почтой.

Я решила, что постараюсь сбросить этот драгоценный груз прямо на крыльцо школы. Попросила Раю лететь как можно ниже. Она ворчит, но идем прямо над крышей. Не успела я, проскочили. Еще один заход. Бросаю! И вижу - ну, точно на крыльцо мешок падает! - Когда Полина это рассказывала, то была уже тяжело больна. Но вспомнила и заразительно рассмеялась. Дочь Галя, самоотверженно ухаживавшая за мамой, говорила, что впервые за последние годы слышала, как мать смеется.

Много лет спустя командующий тем самым десантом генерал Гладков напишет: «Девчата спасли нас от смерти». Нужны ли еще какие-то комментарии?

Полина все хорошо помнила. Однажды спросил ее о радостных событиях войны. Она задумалась, пауза затянулась. Потом сказала:

Как ни странно, их было немало: письма из дома, награждения, концерты самодеятельности. Ну, и конечно, когда все экипажи возвращались домой. И встреча с братом. Ким младше меня, когда началась война, он был школьником. Но в шестнадцать лет каким-то образом убежал на фронт, конечно, в авиацию. По молодости лет его определили механиком, у него оказались золотые руки. Однажды - это было осенью 1944 года - получила от брата письмо. Цензура почему-то не зачеркнула название польского местечка, где базировался их полк. Посмотрела по своей рабочей карте - недалеко от нас. Словом, мне разрешили слетать к нему. Наш самолетик приземлился как раз в тот момент, когда их полк построили. Как будто для встречи. Представляете: мы подрулили, я выпрыгнула. Звезды Героя у меня тогда еще не было, но ордена и медали я нацепила. Подошла к командиру полка, представилась. Набралась нахальства и попросила отпустить брата ко мне. Ким был смущен необыкновенно. А в нашем полку все девочки завидовали мне.

И еще - поездка в Берлин, - продолжала Полина. - Взобралась на крышу рейхстага, оттуда рассматривала город. Ну, и конечно, последний боевой вылет. Это было в ночь с 4 на 5 мая 1945 года. На цель не вышли - стоял густой туман. К тому же забарахлил мотор. Решили возвращаться. Полагалось освободиться от бомб - садиться с ними нельзя. Но и не знаем, где их сбросить, не ведаем, что и кто под нами - город, наши, дети. Каким-то чудом вышли на свой аэродром. Сели, машина покатилась по полосе прямо на рощу. Я и Рая Аронова зажмурились: от столкновения с деревьями неизбежно последовал бы взрыв. В нескольких метрах от опушки самолет остановился. Мы с Раей выскочили из машины и устроили дикую пляску. Часовой, стоявший неподалеку, решил, что мы сошли с ума.

…Каждый год 2 мая в скверике у Большого театра собираются ветераны 46-го полка. Приходят с детьми и внуками. Их - летчиц, штурманов, вооруженцев, техников все меньше. Те, кто смогли, пришли и в этом году. Полины Гельман с ними уже не было. Но о ней вспоминали. Всплакнули и… улыбнулись, припомнив милую маленькую девушку в длинной шинели и огромных сапогах, ее «фрески» о полковых буднях, песни…

Родилась 24 октября 1919 года в городе Бердичев, ныне Житомирской области (Украина), в семье рабочего. В 1920 - 1938 годах жила в городе Гомель (Белоруссия). В 1938 году окончила школу. Училась в аэроклубе. В Москве окончила 3 курса исторического факультета Московского государственного университета. В октябре 1941 года добровольцем ушла в Красную Армию. В 1942 году окончила курсы штурманов при Энгельсской военной авиационной школе пилотов.

С мая 1942 года в действующей армии. Была штурманом экипажа, начальником связи авиационной эскадрильи. Воевала на Закавказском, Северо - Кавказском, 4-м Украинском, 2-м Белорусском фронтах. Участвовала в обороне Северного Кавказа, в разгроме немецких войск на Кубани, Тамани, на Крымском полуострове, в Белоруссии, в Польше, в Восточной Пруссии и Германии. Бомбила вражеские мехколонны в районе Моздока и Эльхотово. Доставляла продовольствие, боеприпасы, одежду, медикаменты десантникам в населённый пункт Эльтиген (ныне в черте города Керчь). Бомбардировала вражеские позиции в Крыму. При форсировании нашими войсками реки Нарев бомбила оборону противника в районе городов Остроленка и Сероцк. Окончила войну на Эльбе. Последний полёт совершила над Берлином.

К маю 1945 года начальник связи авиационной эскадрильи 46-го Гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка (325-я ночная бомбардировочная авиационная дивизия, 4-я Воздушная армия, 2-й Белорусский фронт) Гвардии старший лейтенант П. В. Гельман совершила 860 боевых вылетов на бомбёжку переправ, складов с боеприпасами и имуществом, аэродромов. Сбросила 113 тонн бомб в расположение противника, произвела 164 сильных взрыва и 142 очага пожаров, нанеся значительный урон противнику в живой силе и боевой технике.

15 мая 1946 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, удостоена звания Героя Советского Союза.

В 1951 году окончила Военный институт иностранных языков. С 1957 года Гвардии Майор П. В. Гельман - в отставке. С 1970 года - кандидат экономических наук. Работала в Институте общественных наук при ЦК КПСС, доцент кафедры политэкономии. Жила в Москве. Была членом правления Общества СССР - Уругвай. Умерла 29 ноября 2005 года. Похоронена на Новодевичьем кладбище.

Награждена орденами: Ленина, Красного Знамени (дважды), Отечественной войны 1-й степени (дважды), Красной Звезды (дважды); медалями.

***

Полина Гельман родилась в городе Гомеле (Белоруссия), в семье революционеров, участников Гражданской войны. Отца Полина не помнит: он погиб в борьбе за новую жизнь. Со слов матери она знала, что отец её был сильным, волевым человеком, меньше всего думал о себе, заботился об окружающих людях, за них и отдал свою жизнь. Мать - Еля Львовна (1893 - 1976 гг.), переплётчица типографии, одна занималась воспитанием дочери. Она сумела обеспечить Полину всем необходимым для жизни, дать ей хорошее образование и прекрасное воспитание.

В течение многих лет надёжной опорой в жизни для Полины Владимировны был муж, офицер Советской Армии, фронтовик Колосов Владимир Николаевич (1921 - 1994 гг.). Она вступила с ним в брак, будучи слушателем Военного института иностранных языков в 1948 году. Владимир тоже учился в этом учебном заведении. Дочь - Галина (1949 года рождения), окончила исторический факультет и аспирантуру МГУ, работает в Финансовой академии.

Детство и юность Полины Гельман прошли в Гомеле, где она училась в средней школе. Не довольствуясь программой, Полина занималась спортом, овладела стрелковым оружием, сдала нормы на значок «Ворошиловский стрелок». Словом, готовилась к защите Родины, как требовала обстановка конца 1930-х годов.

Полина училась уже в 9-м классе, когда на всю страну прозвучал призыв «Молодежь, на самолёты!». Она не совсем осознавала, что это значит, но романтика увлекла её. Вместе со своей лучшей подругой Галей Докутович, Полина пошла в местный аэроклуб. Её приняли в школу планеристов, а также и в кружок парашютистов. 25 августа 1937 года Полина совершила первый прыжок с парашютом с самолёта. Парить в небе как птица - это было романтично и захватывающе. Она была счастлива.

Вскоре Гельман сдала теоретический курс по самолётовождению. Теперь оставался один шаг до самостоятельного полёта. Тут - то и произошла осечка. Она пришла на аэроклубовский аэродром, инструктор дал последние напутствия, можно садиться в машину. Полина с гордостью села в кресло и… утонула в нём: ноги не доставали до педалей, она не могла нормально разглядеть приборы. Инструктор посмотрел на Полину с сожалением и произнёс: «Вылезай - ка, девочка. Пока тебе здесь делать нечего. Подрасти, если сможешь…»

Так рухнули её планы. Как она ни старалась расти, не подросла. С авиацией пришлось расстаться. В 1938 году Полина поступила на исторический факультет МГУ, где проявила себя с самой лучшей стороны и училась в основном на отлично.

…Грянула война. В тот же день, 22 июня 1941 года, студенты - комсомольцы МГУ на внеочередном собрании объявили себя мобилизованными на борьбу с врагом. Все хотели пойти непременно на фронт. Многим ребятам это удалось. Девушки в военкоматах получали отказ, мол, война - не женское дело.

В октябре 1941 года ЦК комсомола объявил о наборе девушек во вновь создающиеся авиационные части. Гельман добилась, чтобы её включили в один из полков. Девушек направили в Энгельсскую школу военных лётчиков. Там их обучили различным авиационным специальностям. Полина стала штурманом. В лётчики опять не прошла из - за малого роста.

ТРЕВОЖНЫЕ НОЧИ В ВОЗДУХЕ

Я беру телефонную трубку и звоню Полине Гельман.

Полина, привет!

Здравствуй, Рая! Какие у тебя новости?

Мне нужно написать о твоих подвигах.

Что? Не поняла тебя.

О твоих боевых подвигах, говорю, нужно написать.

О каких подвигах? Нет их у меня.

В этой фразе вся Полина. Узнаю своего бывшего штурмана!

Всё-таки мы договариваемся о встрече. Через пару часов я сажусь в такси и еду к ней домой, в Юго - Западный район Москвы. По пути перебираю в памяти всё то, что мне известно о Полине. Известно, конечно, много. Ведь мы воевали в одном полку - в женском авиационном полку лёгких ночных бомбардировщиков, а с осени 1943 года и до конца войны летали на одном самолёте: я - лётчиком, она - штурманом. Вообще же мы знаем друг друга с октября 1941 года, с того самого момента, когда пришли на сборный пункт женской авиачасти, которую формировала .

Помнится, как в первый же вечер я обратила внимание на двух девушек, сидевших недалеко от моей койки. Они тихо беседовали. По всему было видно, что это близкие подруги, но как они не похожи друг на друга! Одна - высокая, смуглолицая, с румянцем во всю щеку, с выразительными чёрными глазами. Другая - маленькая, голубоглазая брюнетка с несколько бледноватым лицом и спокойными, мягкими движениями рук. Это были Галя Докутович, студентка МАИ, и Полина Гельман, студентка исторического факультета МГУ.

Вот, получила наконец от мамы письмо, - говорила Полина. - Она эвакуировалась с братишкой из Гомеля в самый последний момент, когда немцы уже входили в город. Как была в летнем платье и тапочках, так её и подхватили на машину. Никаких вещей не успела взять. Сейчас она на Волге.

Я рада, Поля, за твою маму, - сказала Галя. - Что было бы с ней, если бы она осталась в Гомеле? Страшно подумать!

Да, коммунистов они не щадят…

Потом я вспомнила город Энгельс, куда прибыла наша часть для обучения. В памяти всплыл такой эпизод. Большая, высокая комната штурманской группы вся заставлена двухэтажными койками. Я сижу на втором этаже и с интересом наблюдаю, как Галя Докутович, старшина группы, стоит с секундомером в руках, а Полина тренируется в скорости надевания лётного зимнего обмундирования. Надеть - снять! Надеть - снять! И так несколько раз подряд. Поля вначале путается, надевает унты, а потом пытается натянуть меховой комбинезон, но унты не пролезают, она их сбрасывает, а стрелки секундомера бегут… Портянки тоже никак не накручиваются на ноги. Наконец Полина укладывается в положенное время, и обе, довольные, улыбаются…

Такси мчится по набережной Москвы-реки, мелькают огоньки встречных машин, и мне кажется, что это огоньки ночного старта и мы с Полиной взлетаем на задание… Мы летим на Данциг. Ночь ещё не наступила, и в небе довольно светло. Воздух прозрачный, видимость отличная. Мерно гудит мотор. На земле тихо, нет никакой перестрелки. Только в Данцигской бухте видно несколько очагов пожара - результат работы наших штурмовиков. Но мы знаем, что эта тишина обманчива. В Данциге много противовоздушных средств. Пересекаем линию фронта. Ещё несколько минут полёта проходят спокойно. И вдруг земля изрыгнула в небо целый фонтан огня. Потом ещё, ещё… Но бьют не по нашему самолёту, а по другому, идущему гораздо выше нас. Мы ясно видим над собой силуэт большого двухмоторного бомбардировщика. Зенитки с яростью ведут по нему огонь.

Рая, нам нужно, наверно, немного отойти в сторону, а то «по ошибке» могут и нас задеть, - говорит Полина.

Я согласна с ней. Но не успели мы свернуть, как над нами вспыхнул ослепительно - огненный шар, и от него во все стороны брызнули искры. Это взорвался летевший там самолёт. Сверху на нас посыпались горящие обломки. Я резко дала полный газ, и наш По-2, неуклюже развернувшись, избежал столкновения с обломками.

А когда мы бомбили цель, то обе, как по уговору, воскликнули:

Это вам, гады, за сбитый самолёт!

Придя с задания, мы, как обычно, начали торопить техников, чтобы самолёт побыстрее заправили горючим. В это время к нам подошёл командир дивизии, который присутствовал в ту ночь на старте.

Уступи мне на один полёт своего штурмана, я хочу слетать на задание, - в шутливой форме попросил он.

Я нехотя вылезла из кабины: кому приятно сидеть на земле, когда боевая работа кипит вовсю!

Сколько вешать бомб? - спросили вооруженцы.

Четыреста! - ответил командир дивизии.

Товарищ полковник, у нас мотор слабый, не потянет, - заметила Полина.

Потянет! - уверенно сказал полковник.

«Ну, посмотришь, как потянет, - подумала Полина. - Я-то знаю, на что способен наш мотор: больше 250 килограммов нельзя брать».

Самолёт оторвался от земли у самой границы аэродрома. За 30 минут полёта до линии фронта они едва - едва наскребли 400 метров высоты. Это был потолок при такой загрузке. Дул сильный боковой ветер, самолёт несло влево. Полина попросила лётчика подвернуть на 30 градусов вправо, но его удивила, очевидно, такая большая цифра и он продолжал идти, почти не меняя курса. Их снесло на сильно укреплённый объект, где по самолёту открыли плотный зенитный огонь, из которого они долго не могли выбраться. Полина уже подумала, что это её последний боевой вылет. Ещё бы! Ползать на такой малой высоте с бомбами далеко не безопасно.

После того как они отбомбились по цели, полковник взял курс не на наш аэродром, а на соседний: он решил посмотреть, как идут дела в других полках. Когда они сели, командир дивизии, направляясь на КП, наказал Полине:

Гельман, скажи вооруженцам, чтобы подвесили бомбы - мы ещё разок слетаем, а потом уж вернёмся к вам в полк.

Сколько вешать, товарищ полковник? - спросила Полина.

Тот обернулся, погрозил ей пальцем:

Полина понимающе улыбнулась.

Когда они прилетели наконец на наш аэродром, мы с техником Катей Бройко внимательно осмотрели самолёт. Кое-где были пробоины.

Ну, это не беда! Могло бы быть и хуже, - утешила нас Катя.

…»Волга», круто развернувшись, въехала через широкую арку в просторный двор. Здесь живёт Полина Гельман. Поднимаюсь на 6-й этаж.

Ну, проходи, раздевайся, - встречает она меня.- Значит, за подвигами приехала?

Ага! За подвигами…

Но ведь ты сама всё знаешь обо мне. Я сделала с тобой около 500 боевых вылетов. Вот сейчас подсчитала в своей лётной книжке.

Очень многое позабылось. Давай вспоминать вместе.

Знаешь, Рая, уж если говорить о подвигах, то вот именно сейчас я совершаю подвиг: готовлюсь стать кандидатом экономических наук. Ты не представляешь, как это трудно! Ведь семья, работа…

Да, но твоя работа должна, по-моему, не мешать, а помогать диссертации - ты же политэкономию преподаешь!

Это так. Но время… Где взять свободное время? Однако я кое-что уже сделала: написала несколько статей об экономическом развитии Кубы, некоторые из них опубликованы.

Это с Кубы и из стран Латинской Америки. Среди моих студентов бывают иногда и иностранцы. Какие чудесные письма они потом пишут! Хочешь, я прочту тебе некоторые из них?

С удовольствием послушаю.

Письма действительно хорошие. В них высказывается откровенное восхищение нашей страной, нашими людьми, видна неподдельная радость за наши успехи и победы, чувствуется пристальное и доброжелательное внимание к нашей многогранной и кипучей жизни. Авторы сообщают о большом интересе, который проявляют люди в их странах к живому слову человека, побывавшего в Советском Союзе. Ну, и, конечно, в каждом письме много теплых, хороших слов в адрес лично Полины. Они считают, что она одна из самых замечательных женщин нашей страны, и они счастливы, что им довелось с ней познакомиться.

Не зря ты учила испанский язык, - говорю Полине, - и поговорить можешь, и письма прочесть.

Знание испанского языка помогает мне в работе над диссертацией. Я изучаю процесс национализации на Кубе и социально - экономические последствия этого процесса. Но особенно пригодился мне испанский во время научной командировки на Кубу в 1965 - 1966 годах. Я без переводчика ездила по стране, беседовала с людьми, работала в архивах и библиотеках.

Полина рассказала мне о некоторых интересных встречах с различными людьми, начиная от восторженных друзей нашей страны и кончая настоящим, живым контрреволюционером, с которым она сразилась в открытом словесном бою и блестяще выиграла этот бой.

Не выходит из памяти одна ночь, проведённая на животноводческой ферме высоко в горах Экамбрая, - Полина целиком ушла в воспоминания. - Люди живут там оторванными от мира, они поразительно мало знают о Советском Союзе и ещё совсем недавно верили всяким нелепым слухам. Каждый из них, узнав, кто я и откуда, постарался пожать мне руку. Это было и проверкой (убеждались, что я из такой же плоти и крови, как и все люди), и выражением уважения. Когда рассвело и мы стали прощаться, мне показалось, что у нашей страны прибавилось полтора десятка искренних друзей.

Полина могла говорить о своей любимой теме долго, но мне хотелось, чтобы она рассказывала в этот раз о другом, о тех тревожных ночах в годы войны…

Полина, скажи мне, какой был самый страшный у тебя полёт из всех твоих боевых вылетов?

Что это ты такие резкие повороты делаешь? Торопишься? Ну, изволь, отвечу.

Она немного подумала, потом, наклонив слегка голову набок, сказала:

Было, конечно, немало страшных полётов, таких, когда я думала: «Это конец!». Не раз дрожали колени на обратном пути от цели. Вот, например, однажды мы с - это было на Тереке, под Моздоком, - попали в такой переплёт, что мне и сейчас жутко становится, как вспомню. Мы летели бомбить вражеские прожекторы. Пересекли Терек - тогда по нему шла линия фронта - и начали умышленно шуметь мотором, чтобы прожекторы включились. Они, конечно, сразу нас схватили. Я наметила один из них - сильный, яркий - и попросила Дусю, чтобы она шла точно по лучу, а сама уткнулась в прицел. По нашему самолёту открыли бешеный огонь. Чтобы выйти из огня, нужно маневрировать, но тогда нельзя попасть в прожектор. И мы действовали так, как будто находились на полигоне. К тому же нас охватил азарт: кто - кого? Вот зеркало прожектора блеснуло в прицеле, я дёрнула за бомбосбрасыватели, и самолёт освободился от груза. Через мгновение мы услышали взрыв, и прожектор погас.

Ура!!! Разбили! - закричали мы в восторге.

Однако радоваться было ещё рано. Остальные прожекторы нас крепко держали, а зенитки поливали огнём. Дуся начала маневрировать, уходя на свою территорию. У нас была небольшая высота, и прожекторам было, конечно, легко держать нас. Вот уж и Терек остался позади, а мы всё ещё идём в лучах, и зенитки бьют. Мне казалось, что они намерены преследовать наш самолёт до самого аэродрома. Нам определённо повезло тогда - мы остались живы. Только вот самолёту досталось здорово - он с трудом дотянул до посадки. Его потом целый день ремонтировали.

Полина немного помолчала, потом как-то загадочно улыбнулась и продолжала:

Ещё более страшным полётом я считаю тот, когда мне пришлось над целью выбросить за борт свои меховые краги.

Это как?

Краги были хорошие, тёплые, - продолжала она, будто не замечая моего удивления. - Когда было холодно, я брала их с собой в полёт, и они висели на длинном ремешке, перекинутом через шею. Над целью я работала голыми руками, а потом, отбомбившись, засовывала окоченевшие пальцы в мягкий мех, и они быстро отогревались. Мы летели с Катей Пискарёвой. Было морозно, несмотря на то что наступил уже апрель. Ночь тёмная, хоть глаз коли. Я ориентировалась только по времени (способ не очень-то надёжный), и когда по самолёту открыли огонь, у меня как-то легче на душе стало: раз стреляют, значит, мы подходим к цели. Однако надо было точно в этом убедиться. Я быстро достала САБ, выдернула предохранительную чеку и хотела бросить эту небольшую осветительную бомбочку за борт, но тут же обнаружила, что ремешок, на котором у меня висели краги, запутался в стабилизаторе САБа.

Полина, почему молчишь? - кричит Катя.

Я знаю, что моя обязанность сейчас - помочь лётчице выйти из обстрела, сообщать ей, откуда бьют и куда отворачиваться. Но мне было не до этого. Я держу бомбу, в которой пришёл в действие механизм, отсчитывающий секунды. Через 10 секунд взрыватель сработает, и тогда бомба взорвётся у меня в руках. Я стараюсь распутать ремешок, но руки дрожат, и ничего не получается. По самолёту бьют вовсю. А секунды летят - 5, 6, 7… Я в отчаянии хватаю краги, снимаю с шеи ремешок и бросаю всё это вместе с САБом за борт. Не успела я выдохнуть «Ух!», как под самолётом загорелся САБ, осветив землю. Мгновенный взгляд вниз - и мне ясно, что мы над целью. Быстро сбрасываю бомбы и только после этого осматриваюсь.

Полина, что случилось? - опять кричит Катя, в её голосе слышится тревога.

Ничего, Катя. Отворачивайся вправо. Ещё правее. Слева под крылом бьют пулемёты. Впереди - зенитки.

Ну, Полина, радуйся, что мы так лёгко отделались!

Знаешь, Катя, - сказала я ей, - я совсем не испытываю радости от того, что отделалась от своих новых краг.

Катя сначала не поняла меня, но когда я рассказала подробно, она от души посмеялась.

Полина замолчала и вопросительно посмотрела на меня. Она вот всегда так. Даже о самых драматических моментах из своей боевой жизни рассказывает с лёгким юмором.

Я хорошо понимаю, что тебе в тот момент было совсем не до смеха, - говорю я. - Шутка ли! С земли стреляют - это уже опасно. В руках у тебя бомба, которая вот-вот взорвётся, - это ещё опаснее. Опасность, так сказать, в квадрате.

Ты знаешь, после того случая я никогда больше не брала в полёт краги, хоть мне и выдали потом другие. Но что это мы так сидим? Я сейчас приготовлю чай, а ты пока просмотри вот Галин дневник, мою лётную книжку, фотографии фронтовых лет.

Полина ушла на кухню, а я стала перелистывать дневник Гали Докутович. Он начинался с 1 января 1942 года. Галя с Полиной были друзьями детства. Сидели в школе за одной партой, вместе ходили в аэроклуб, вместе окончили школу с отличием и уехали в Москву. Только Полина поступила на истфак в МГУ, а Галя - в МАИ: она любила авиацию.

«Полина считалась у нас в классе великим дипломатом и политиком. Увлекалась она историей», - читаю я в дневнике Гали.

Пробегая глазами страницы дневника, я сознательно выискивала места, где говорилось о Полине. Их было немного. И мне подумалось: может быть, именно этот факт и свидетельствует о том, что дружба этих двух девушек была настоящей, глубокой, бескорыстной. Как бы в подтверждение своей мысли в конце дневника нахожу слова:

«Меня немного удивляет: зачем, когда уважаешь человека, любишь его и хочешь с ним дружить, говорить об этом? Мы с Полиной никогда даже не заговаривали о дружбе, не клялись и ничего не обещали друг другу. А наша большая настоящая дружба, пережив много кризисов и опасных поворотов, живёт вот уже десятый год. Десятый год! ёерт возьми, нужно будет справить годовщину!»

Только справить юбилей Гале не пришлось. Она погибла в ту трагическую для нашего полка ночь, когда 4 самолёта сгорели над целью. Все они были расстреляны в упор вражеским истребителем в момент, когда находились в лучах прожекторов. Полина была потрясена этой утратой. Командир полка майор Бершанская, видя, как глубоко переживает Полина Гельман гибель подруги, попыталась было под разными предлогами отстранять её от полётов, но Полина, поняв это, твёрдо сказала:

Нет, товарищ майор, я должна летать. Я буду мстить за Галю.

Время стёрло остроту горя, но даже сейчас, спустя много лет после гибели Гали Докутович, Полина при воспоминании о ней становится печальной, опускает голову, как бы склоняясь перед её светлой памятью. Она и дочь свою назвала Галей в память о своей лучшей подруге.

«Сегодня Полину избрали парторгом эскадрильи. Я уверена, что девушки сделали очень правильный выбор».

Время подтвердило справедливость этих слов. Полина Гельман с того времени была парторгом эскадрильи бессменно до конца войны. Она умела по-деловому, без шумихи и шаблона проводить различные мероприятия, умела беседовать с людьми, находить верный путь к сердцу каждой девушки. Собственно, в этом не было ничего удивительного. Судьба её родителей, членов партии с дореволюционным стажем, складывалась так, что Полина с самых ранних лет привыкла считать, что иной жизни, чем жизнь с партией, для партии, у человека и быть не может. Будучи ещё маленькой, несмышлёной девчонкой, она наивно считала, что все люди - коммунисты и что сама она тоже член партии, потому что всегда присутствовала с мамой на партсобраниях. Ей и невдомёк было, что мама просто не могла оставить дома одну свою шаловливую дочку и была вынуждена брать её с собой на собрания.

Вот и чай готов! - прервала мои размышления Полина, входя в комнату.

Послушай, Полина, расскажи мне что-нибудь из своей биографии довоенного периода, - попросила я.

Ничего особо примечательного в моей биографии нет. Вот только разве самое её начало: я родилась в тот момент, когда в здание больницы, куда мама обратилась за помощью, попал снаряд - белые обстреливали город - и половину дома разворотило. К счастью, мама находилась в другой половине, и мы, таким образом, уцелели.

Родилась, значит, «под грохот канонады». Будь на твоём месте мальчишка, он был бы страшно горд таким боевым началом своего жизненного пути! - пошутила я.

Рая, а ты помнишь, как мы бомбили автоколонну? - вспомнила вдруг Полина.

Ещё бы! Ты тогда попала прямо в головную машину, она загорелась, и всё движение на дороге застопорилось. А помнишь наш единственный боевой вылет днём? В Белоруссии, когда фашисты часто оказывались в «котлах» и «котелках»?

Конечно, помню. Нас послали тогда выручать наших бойцов из БАО, которые пошли в лес, чтобы забрать в плен группу оставшихся там фашистов, но поскольку их оказалось раз в 20 больше, чем наших солдат, то создалась очень сложная ситуация. Нам нужно было пулемётным огнём с воздуха прикрыть отход горсточки неразумных храбрецов.

А помнишь Эльтиген, под Керчью?

О, это были очень трудные полёты! Ночь, низкая облачность, дождь, а мы летим через Керченский пролив и везём нашим десантникам ящики с боеприпасами и мешки с продовольствием…

Полина вспоминает разные случаи из фронтовой жизни, а я смотрю на неё и думаю: правильно поётся в песне:

Когда страна быть прикажет героем,
У нас героем становится любой!

Полина была не из тех, про кого говорят: рождён для авиации. Ни её физические возможности, ни характер, ни вся её натура не говорили о том, что её стихия - воздух. Но грянула война, и она стала в передовые ряды защитников Отечества, она поднялась в небо, чтобы оттуда меткими ударами бить по врагу, вероломно напавшему на её любимую Родину. И наверно, именно за это её уважали в полку, за то, что она, такая скромная, стала бесстрашным воздушным бойцом.

860 боевых вылетов сделала Полина Гельман. А ведь каждый вылет - это напряжение нервов, воли, это, если хотите, поединок со смертью. Поединок зачастую неравный - с точки зрения технических средств. Но у Гельман на вооружении всегда были 3 вещи, которые помогали ей успешно преодолевать трудности боя: любовь к Родине, жгучая ненависть к врагу и стремление к победе.

Я беру лётную книжку Полины и открываю последнюю страницу. Здесь подведены итоги её лётной работы…

Немалый урон нанесла она врагу, пробыв в ночном небе 1191 час. От её меткого бомбового удара взлетали на воздух переправы, склады горючего и боеприпасов, умолкали зенитные пушки, гасли прожекторы, горели автомашины.